13.01.2022, 11:12 - Просмотры: 441
К вопросу о культурно-исторической эпистемологии
Д.ф.н. Ильхам Мамедзаде
Ключевые слова: культурно-историческая эпистемология, эпистемология, культура, история, взаимодействие культур.
Аннотация
Проблемы культурно-исторической эпистемологии находятся в центре наших размышлений. В нашей книге «Философия о современности, истории и культуре (О контурах историко-культурной эпистемологии) мы обратились к этой теме описательно, пытаясь очертить круг проблем, входящих в культурно-историческую эпистемологию. (1). Понятие эпистемологии употребляется некоторыми азербайджанскими философами уже давно. Однако, нередко ими не замечается ее различие от методологии, или сводится к историческому познанию в целом, когда не выявлено в чем разница между естественными и общественными науками, а также и то, каким образом, общественные и гуманитарные науки способствуют приращению нового знания. На наш взгляд, культурно-историческая эпистемология связывает знание об обществе не только с историей, а с философией и культурой, но не в целом, общем, универсальном смысле слова, а в конкретном в связи с историей, к примеру, Азербайджана.
Введение
Философия исследует историю в контексте тех культурных типов, которые на протяжении многих веков сменяли друг друга, влияя на то, что называется «стилем мышления», сами испытывая влияние от него, потом, если хотите, и стали частью азербайджанской истории и культуры, общественного сознания. Это процесс сложный и вряд ли все типы оставили равноценный след, но думаем, что стали неотъемлемой частью нашей современной культуры. Этот наш посыл позволяет увидеть историю той или иной страны, как смену взаимодействующих культур, выявив то, как культура общности формируется и меняется в истории. Но чтобы разобраться в ней, в этом историческом процессе взаимодействия культур, следует, видимо, исследовать все эти «следы». Данной теме мы уделили определенное внимание в нашей более ранней книге «Mədəniyyətlərin qarşiliqli təsir fəlsəfəsi və almanlarin Cənubi Qafqazda məskunlaşmasi» (2). В этой статье нас интересует логика или методология подхода к культурно-исторической эпистемологии. В этом контексте предполагаем анализ четырех вопросов: что такое культурно-историческая эпистемология; как анализируют и понимают после М.Фуко в философии эпистемологию; как проявляется ее междисциплинарный характер и как понять теоретическое и практическое ее применение.
История прирастает культурой, взаимодействием культур, даже тогда, когда, кажется, что все решают политические деятели, правители, массы, а культура задана изначально. Поэтому каждой общности, чтобы знать себя, как только она становится готовой к этому, приходится вглядываться в прошлое с тем, чтобы понять, как она формировалась, менялась, какой религии или религий придерживалась, на каком языке общалась в тот или иной свой период, почему шел процесс смен эпох, и почему мы ранее этому не придавали значения. К примеру, те же англичане говорили и на немецком, и французском, а английский стал таковым только после В.Шекспира, или как соотносились и соотносятся кельтская, ирландская и шотландская культуры с британской и английской. Дело не только в экспансии, завоеваниях и переселениях, а в том, что развитие культуры представляет собой взаимодействие факторов, стабилизирующих, защищающих от внешнего мира, и от других культур и открытости, расположенности культуры к диалогу, вбиранию в себя того, что в конкретный исторический момент времени представляется важным, своевременным, необходимым. Если в культуре преобладают защитные факторы, то угрозы культуре общности идут от замкнутости, если преобладает установка на заимствование внешних образов, угрозы связаны с потерей идентичности. В истории каждого народа, думаем, было и то, и другое. Но нас при всей значимости этого вопроса, интересует в данной статье несколько иное, как возрастает знание об этом, как современные подходы к прошлому, позволяют возвращаться для уточнения наших знаний о культуре в различные периоды истории, какую роль в культуре в тот или иной период играет то, как ученые вырабатывают и проверяют знание, насколько мы, как ученые, на это обращаем внимание. В принципе, каждая из наличествующих ныне общностей прошла свой путь, накопила определенный потенциал в решении этих вопросов, ее целостный менталитет обеспечивает, как защиту от внешнего влияния, так и от чрезмерной замкнутости. Но каждый последующий период дает новые вызовы и необходимость новых подходов и осмыслений вызовов. Есть такие и сегодня, как у нас, так и у других общностей.
Здесь хотелось бы отметить два момента: М.Фуко, размышляя об истории Франции, пришел к выводам, которые касались не только Франции. Его идея эпистемы важна тем, что она в общественных науках знание воспринимает как процесс возрастания именно гуманитарного знания, как логику совершенствования знания о том или ином периоде, выявляя при этом, как «археология знания» культуры прошлого, меняет, объясняет или уточняет постижение истории. И, если в этом различие от формаций и экономического фактора К.Маркса выражено, думаем неявно, подспудно, то его тезис о том, что «…мы создали себя в качестве субъектов своего знания.», создает совершенно иной подход, иную направленность мысли по отношению к философскому знанию о культуре и истории. (3).
Что такое культурно-историческая эпистемология
О роли истории в познании того, что было писалось много, из того, что нам, кажется важным, отметим книги и статьи современных российских философов И.Т.Касавина, Б.И.Пружинина, В.Н.Поруса, Л.В.Шиповаловой, а также некоторых, кто творил раньше, к примеру, выделив особо, тему личностного участия русско-французского философа А.Койре, культурно-исторической детерминации польско-еврейского врача, микробиолога и логика Л.Флека. Кроме того, в наших статьях и рассуждениях об аналитической и континентальной философии мы писали о роли истории в познании, философии истории в трудах Р.Арона, Ж.Деррида, Ж.Делеза и этот ряд можно продолжить. Р.Арон в своем предисловии, к цитируемой книге, писал, что он выяснял «…связь между проблемами исторического познания и проблемами существования в истории», писал о своем эпистемологическом намерении. (4; с.7). В Азербайджане из значимого в этой сфере можно вспомнить идеи академика Р.Мехтиева, который четко обосновывает, что без философии, концептуальных методологических подходов к истории не может быть понимания современной культурной идентичности сообщества. В принципе, у других наших авторов, к примеру, А.Абасова, А. Аббасова, Ф. Гурбанова также заметен приоритет истории над культурой, в той или иной степени выраженное безразличие к тому, что от культуры многое зависит в истории, что значимые в ней рациональность и иррациональность, смены доминирующих стилей мышления и сами они определяют принятие решений в политике, управлении, морали, иными словами, без философского осмысления этих вопросов не понять динамики исторического процесса и т.д.
В принципе, в данный момент в азербайджанской теории и практике сложился позитивный момент для понимания актуальности такого подхода к истории. Интерес к теории мультикультурализма в стране может составить синергию с активным осмыслением проблем четко-нечеткой логики Лютви Заде, активным обращением к междисциплинарным исследованиям, пониманием, чем является «культура как мягкая сила и острая сила». (Дж.Най). Поэтому нам представляется необходимым уточнить различие между исторической и культурно-исторической эпистемологией, несомненно, важными и связанными понятиями. В трудах, так называемых «историков», основной акцент делается на истории, факте, историческом событии и далее. В культурно-историческом направлении акцентируется внимание не на истории, а на том, какой культурный контекст и контент был определяющим в тот или иной момент времени, эпохе, стране и как он менялся. Как эти моменты приводят к рождению, становлению и развитию культур и цивилизаций обществ и стран в современном измерении, как способствуют развитию знания в прошлом и теперь. К этому вопросу мы обращались в своей книге «Введение в этику» (2004). Она созвучна, видимо, тому, как описал рождение Европы как цивилизации и культуры в истории известный французский историк и мыслитель Ж. Ле Гофф, отмечавший, что Европа – «…это культурное взаимодействие…» (5, с.6). Думаем, что любая цивилизация – это взаимодействие культур в истории, если хотите, и взаимодействие присущих ей культурно-исторических типов, но в отличие от Европы, во многих странах все еще ждущих своего описания, анализа.
Этот подход помогает затем и пониманию того, каким было прошлое с точки зрения взаимодействия культур, стилей, сравнив затем его с исторической памятью, чтобы вывести новое знание о прошлом, и увидеть целостность настоящего и прошлого. Иными словами, чтобы понять, к примеру, советское время Азербайджана надо увидеть культуру, какой она была до этого времени, в это время и какой она стала ныне в том смысле, какие ценности доминировали, а также что выступало в качестве контркультуры или культуры народа. Понятно, что таким образом, нам надо восстановить все эпохи, как можно более полно. Возникает вопрос, что относится к культуре, по каким аспектам следует восстанавливать культуру настоящего, недавно и давно прошедшего времени. Конечно, лидеры, повелители, типы режимов, какие документы и договора, когда и в каких обстоятельствах были подписаны – все это важно и значимо. Но как раз это знание, как правило, имеется в истории науки, сложнее с знанием о культурном ландшафте времени, о взаимодействии культур, о геополитике в культуре и философии (Ж.Делез). Наверное, будет не лишним напомнить, что многие страны лимитрофа, который и сам бывает скользит, меняли свое понимание расположения. Та же Россия была то Европой, то Азией, такие перемены были и с Азербайджаном. Та же Британия, когда-то находилась на самой границе Римского мира. Тут, как думаем, информации и знаний должно быть намного больше.
На наш взгляд, для западной историографии нередко можно ограничиться и исторической эпистемологией, не подчеркивая значимость культуры. Тот же Фуко из истории Франции получает весь культурный след страны со всеми ее перипетиями. Ле Гофф ее историю видит в рождении европейской культуры, поэтому вся ее история неразрывно связана с культурой. Однако, Фуко, к примеру, добавляет новые черты в понимании того, что значимо в культуре в различные периоды истории. Ведь ценности в культуре в различные периоды имеют склонность к изменениям. Меняется правовая система, политический режим, а вместе с ней становится другой культураНо и культура ведет к смене систем и т.д. Так, складывается для нас понимание подхода к различию и единству культур и цивилизаций, родственных и далеких. В формировании этой идеи нам помогла книга Ж.Бодрийяра «Совершенное преступление», где он писал по-другому поводу о единстве рода людского. (6, с.10). Когда же мы обращаемся к истории России или Азербайджана, то ситуация, будто бы, совсем иная, но, чтобы выяснить, как формировалась, к примеру, наша культура, в какой или каких цивилизациях, то приходится использовать ту же культурно-историческую эпистемологию, свидетельствующую не только о различиях, но и о сходстве самого процесса у всех общностей. Думаем, что страны, расположенные на границе культур, цивилизаций, не могут обойтись без такого обращения к культуре. Менялись религии, языки, границы, переселения народов происходили не в далеком прошлом, а в совсем недавнем прошлом. Те же немцы были расселены в начале Х1Х века на Южном Кавказе, тогда Азербайджан перешел под контроль России и т.д. Поэтому синтез истории и культуры, философии и логики, истории и философии науки в их анализе под сенью культурно-исторической эпистемологии оказывается необходимым. Под таким углом зрения можно приблизиться к истинности и объективности наших взглядов на историю нашей страны. Причем такой подход становится возможным при понимании общности как целостности, со своим характером, традициями, стереотипами, тем, что называется менталитетом. Многие философы, к примеру, используют это понятие, не понимая его глубинные связи с культурой общности, того, что без культуры он оказывается не полным, если хотите, то не подтвержденным, что менталитет формируется в культуре, а точнее во взаимодействии культур. Имеет смысл тут отметить и то, что надо еще и понять различия между тем, какой культура была и насколько мы объективно ее готовы узнавать. К примеру, какой была культура в нашей общности в Х1Х веке, когда азербайджанцы не знали русского языка, как наша рациональность и вера воспринимали и культурно в том числе это новое доминирование, причем не только властей, но и культурных образцов и типов поведения. Кстати, таких смен, причем радикальных, было немало в нашей истории. Нынешняя глобализации создает новые влияния, а потому проблема актуальна и сейчас. Но наш этот тезис важен еще и потому, что он нас подводит к размышлениям над тем, что культура – феномен сложный, многосоставной. Сложность тут в том, что мы уже наработали определенные стереотипы о себе, а следует, видимо, углублять наши знания о себе самих, отказываясь от стереотипов. Культура к тому же изучается и описательно, но и логично. Например, для ее описания иногда достаточно пройти по страницам исторических романов, а для углубленного ее понимания описания и романов недостаточно. Тут уже нужен иной подход. К примеру, во времена Низами у нас говорили на родном, фарси и арабском, а вот, как это было. А какой была культурная жизнь, как общались, как чувствовали себя горожане Гянджи, какой была вера и рациональность, идеологическая жизнь в том городе и стране, каковы были противоречия и столкновения культур и даже цивилизаций в те времена в городе, регионе, мусульманском мире и т.д. Чем отличается культура рациональность, в которой слита в науке и поэзии, религии, то есть неразделимы и тогда, когда рациональность становится научной, экспериментальной, в отличие от поэзии и религии.
Культура – это не только язык, моральные принципы, вера, но и отношения граждан, мужчин и женщин, а потому и нужны версии и гипотезы о том, как развивался родной язык, когда рациональность выражалась на арабском, а поэзия и наука на фарси. Для углубления исследований необходимы также сравнительные исследования культур, кросс-культурный анализ. К примеру, после завоевания Англии норманнами, Вильгельм Завоевателем в Х1 веке, им понадобились долгие пять столетий, чтобы сформировался современный английский язык, при доминировании Тюдоров сменилась религия, с которой неразрывно на какое-то время связана национальная государственность этой страны, потом шло становление Британской империи, как продолжение проявления национального духа, ментальности, устанавливался межрелигиозный консенсус вначале только между христианами (Дж.Локк) и т.д. Тут было все, казни, смены вер и религий, революции, но и преодоление (вспомним, непростые отношения между Северной Ирландией и Англией, как разделилась Ирландия и все это на протяжении только ХХ века). Для того, чтобы разобраться с этим, нужно не только фактическое знание о культуре, а знание о том, как складывались ответы на культурные вызовы, причем ответы разные и не всегда, как мы понимаем, однозначно воспринимаемые в свое время, но потом, ставшие частью менталитета и культуры общности.
На наш взгляд, тут нужно знание о культуре не только вширь, но и в глубь, в том смысле, что нужно выстроить структурное содержание культуры не только в тот или иной исторический период, но и выявить такие элементы культуры, которые, как мы считаем ныне, помогут понять культуру прошлого. К этим элементам относятся, на наш взгляд, знания о вере и религии, выявляя, таким образом, как сменялось их понимание, какой была рациональность, каковы были взаимоотношения между наукой и рациональностью в различные периоды истории и, конечно, мораль, отношения к другим, иным, каким был диалог с другим, как он воспринимался, что делали, как относились и как менялось отношение к людям других вер, рас, убеждений и даже полов. И отрабатывать, набирать теоретический опыт, как осуществлять такой анализ, с какого периода его надо начинать. О какой эпохе у нас достаточно конкретных и подтвержденных знаний исторических и философских, политических и общественных и т.д.
Как понимаем эпистемологию после М.Фуко и ее междисциплинарный характер
К эпистемам М.Фуко мы обращались в нескольких своих книгах. Она включает у него набор дискурсов, дискурсивных практик, исторических форм культуры и знаний, создающих в целом систему, позволяющую понять, как прирастает знание о культуре, истории. Эпистема, таким образом, это глубинная форма или структура мышления (стиль или стили мышления) общности. Отметим, что он смог выявить то в истории становления культуры Франции, что влияло на мораль, образование, режим, идентичность французов. По существу, на наш взгляд, он не занимался историей философии, а философией истории и культуры, метафизикой и логикой становления культуры в истории, хотя и не любил в этом признаваться. Любое знание исторично, исторично и знание о культуре, но и история культурна, философски культурно осмысленна. Его знания о культуре в его настоящем помогали постичь процесс развития культуры и прошлого, и настоящего. Иными словами, эпистемология – это еще теория взаимодействия реальностей, настоящего и прошлого, позволяющая оценить существенные и не существенные их характеристики, сравнить их, увидеть динамику процесса. Вспомним, как К.Поппер писал о «нищете историцизма», а Э.Трельч писал о «дурном историцизме». Давно надо было разобраться с тем, что это такое. Заметим, что Фуко и его последователи в различных странах позволяют это нам сделать. История – это не только факты, события и архивы. Конечно, и без них нельзя, как же совместить историю и историцизм, как не свалиться в марксистские упрощенные универсальные схемы, навязывающие всем странам единый путь прогресса, игнорирующего многообразие культур и развитий.
На наш взгляд, тут многое зависит от исследователя, его понимания значения культурно-исторической эпистемологии для получения нового знания об истории, исторической памяти той или иной общности, отказаться от того, что ложно и преодолеть его. Тут можно применить понятие «культурного синтеза», умение вычленить, сравнить исторические эпохи в различных культурах, а потом выявить переходы в культуре одной общности от эпохи к эпохе. В принципе, культурный синтез идет всегда, даже в замкнутых обществах. Его можно видеть в политической культуре, ценностно-религиозной, социальной и т.д. Тут, конечно, нужны информация и знания из различных сфер, междисциплинарный подход. Нужны и обобщения, логические цепочки в философии истории и культуры по восстановлению того, как развивается культура в различные эпохи. К примеру, наше Просвещение Х1Х века и ХХ в, имея общие черты, но по-разному понимаясь, стали частью нашей современной культуры. В советский период было одно Просвещение, упор делался на одних ценностях, а в постсоветский, независимый на других. (Ильхам Мамедзаде, Земфира Геюшева «Модерн, просветительские идеи Гасанбека Зардаби и философия Просвещения» (7). В этой нашей книге мы попытались разобраться с тем, что позволяет синтезировать эти два подхода к Просвещению, не игнорируя, впрочем, и различий. Но, как мы мыслим эти общие черты и различия, позитивность явления, объясняя, как и почему на нас и в прошлом, и теперь оно влияет, влияя на стиль нашего мышления, какое понимание делает нас современными. Л.Флек, кстати, тоже применяет понятие «стиля мышления», который, несомненно, повязан с культурным синтезом. Меняется стиль меняется и культура, но меняется культура и меняется стиль. Как понять эти переходы. В разные периоды нашей истории эта фраза приобретает разное написание, то есть, то вначале стиль, то культура. Культурный синтез имеет отношения и с парадигмами и революциями в науке Т.Куна и «неявным знанием» Ж.Делеза и М.Поляни, а то и с политическими революциями и войнами. Об этом пишет В.Н.Порус, И,Т.Касавин в России, в США Л.Дастон, П.Галисон и т.д. (8). Теперь в период искусственного интеллекта надо обратить внимание и на то, как искусственный интеллект вплетен в культуру, как осуществляется его влияние на нас, что с нами теперь происходит.
На наш взгляд, нам так же необходимо разобраться и с тем, исходя из нашей истории, что дело не только в том, что все общности на территории Азербайджана – это наша история, но и с тем, какие этносы и как культурно становились частью нашей культуры-истории, как шел культурный синтез. Затем надо осмыслить и принять, что каждый период нашей истории, каждый по-своему стал частью нашей богатой культуры, что не только победы и большие государства выковывают лучшие черты в культуре, но и поражения есть часть истории и культуры, что менталитет выдерживает испытания и в том, и в другом случае. Во всех этих рефлексиях нам нужны философия истории, культуры, морали, идентичности, прошедшей свой путь развития.
Если для сравнения мы обратимся к истории Франции, то надо будет заметить, что империя Карла Великого, оказавшейся частью истории Франции, собственно, это еще история и культура немцев и итальянцев. По аналогии тут можно обратить внимание и на то, что история царской России или Советского Союза, и любой другой империи – это истории и народов, оказавшихся втянутыми разными путями в их орбиты, не говоря уже об историях более ранних этапов о Халифате, монголах и т.д. И французские историки, философы понимают переходы от одной истории, от одной империи к другой, вплоть до французской республики. Чтобы разобраться с этим, думаем, что надо обратиться к трудам К.Хюбнера о становлении культуры нации и к идеям Ю.Хабермаса. Эти проблемы мы рассматривали в своей книге «О философии Современные подходы, тенденции и перспективы» (2011). Анализируя в ней теорию коммуникации, нации и национального государства, мы считаем нужным здесь привести тезис о том, что нация и национальное государство есть продукты творческой деятельности, целеполагающей рациональности, инструментального сознания, в котором соединяются культурологический и политический проекты нации. (9, с.61). Российские философы зачастую эти моменты недооценивают, видя русскую культуру, как результат развития исключительно русской идентичности, не замечая вклада не тех иностранцев, которые стали частью русской ментальности, а тех, кто жил с ними, оставаясь представителями другого народа, но это тема другого исследования.
Как применить теоретически и практически культурно-историческую эпистемологию
Вопрос этот большой, многоаспектный. Ее междисциплинарный характер, в принципе, предполагает, что ее концепт можно применить для получения знаний в истории, культурологии, политологии, становлении идентичности, морали, литературе, языкознании, теории этносов и наций и т.д. Одновременно, понятно, что она сама есть результат развития и этих дисциплин, и знаний из различных теорий. В этом противоречивом единстве и путь к продолжению исследований, уточнению и отдельных концептов культурно-исторической эпистемологии. Подтверждение этой нашей мысли мы нашли в книге известного историка философии М.де Вульфа, который заметил, что надо уделять время не только конкретным доктринам, или связям одним философом и другим, но и историческому окружению, цивилизации, а мы бы добавили и культуре или культурам этих доктрин. (10, с.8). Хотелось бы, также отметить, что, на наш взгляд, теория и практика связаны многими узами, думаем, что лишь условно их можно разделить. К примеру, та же историческая память, есть в некотором смысле слова динамическое единство знаний и представлений той или иной общности, или индивида о прошлом. Поэтому эпистемология имеет выходы на политико-идеологическую составляющую культуры, повышая роль знаний о культуре в ее влиянии на политику. К примеру, в те же советские времена идеология в культуре была весьма значимой, а вот культура в идеологии и политике весила меньше, но нельзя не заметить, что это не означает, что ее не было. Так, например, оттепель 50-х годов для нашей культуры, как, впрочем, и для многих народов Советского Союза была временем расцвета национальной культуры, национальной науки, то же самое мы можем сказать и о 70-х годах ХХ века.
Культурно-историческая эпистемология, таким образом, позволяет культурно-историческое знание использовать не только в углублении знаний об обществе, о его прошлом и настоящем, а то и будущем, но и уточнить логический инструментарий в понимании своего прошлого, без него, оно застывает, что ведет к идеологическим проблемам в деле того же воспитания молодежи. Пример наших соседей с их архаическим сознанием – лучший пример, к чему приводит архаизация общественного сознания. Этот тезис свидетельствует и о том, что прошлое, история и идеология, не говоря уже о философии истории и истории философии должны стремиться к истине, проверять свои знания на предмет их истинности. Культурно-историческая эпистемология с помощью своих размышлений из этого же ряда. Она исходит из того, что культура и история в философском контексте стремится проверить тезисы историков, уточнить, проложить новые понимания, проверки на прочность, а взаимодействие культур в различные времена из таких проверок. Такую эпистемологию интересует не только результат, а путь к нему.
Теперь о том, почему это ныне стало так важно. Дело не только в развитии общественной науки, не только в связях наук, но и в искусственном интеллекте, в том, что его возможности, причем в научном плане, привели и к проблемам, столкновению рациональности и сети, общественного мнения, нередко воспринимающего за науку, то, что является лишь общественным мнением, заблуждениями общественного сознания. Такое сознание бывает говорит об обществе знаний, но забывает при этом, кто его добывает, как его трудно получить и распространить. Для такого блогерского (неологизм) типа сознания характерно отсутствие разграничения информации от знания. Данное различие между информацией и знанием известно каждому ученому, это различие между данными, фактами, событиями и обобщением, выводом из них. Когда от данных, тот или иной исследователь не может перейти к обобщению и вынужден отказаться от своей гипотезы. Здесь проявляется, вышеотмеченная «нищета историцизма», когда ради выводов приходится жертвовать данными, они просто отбрасываются. Но слабость такого подхода (классового или радикально националистического) не отменяет того, что одних данных для знания недостаточно. Если это знание, то не полное, не достаточное, то есть речь идет только о степени информированности.
Однако не хотелось бы, чтобы популяризация научных данных в сети воспринималась как зло, а наука, как сплошной позитив. Все не так просто. Исходя из того, что культурно-историческая эпистемология имеет как теоретическое, так и практическое применение этика ученого, его ответственность за знание и его применение приобретает особое значение. Понятно, что в науке она всегда значима и актуальна, тем не менее, ученые ее нередко нарушают. В эпистемологии вопрос проверки данных, гипотез определяет многое, а потому без этики ученого она, эта работа не будет проведена качественно, вспомним, хотя момент принципиальной ошибочности человеческого знания (фаллибилизм). Следует, кроме того, учесть и то, что ученый в сети, популяризуя свою теорию, идеи, вполне может подыграть массовому сознанию, публике, ради известности, доходов и много еще.
В начале 80-х тот же Й. Масуда писал и рассуждал об информационной революции, обществе, и это было тогда самое начало. Как правило, многие тогда лишь восхищались информационным обществом и культурой. Д.Белл, правда, в 70 –е годы употребил понятие культурных противоречий капитализма, постиндустриального общества, заложив основы будущих критических исследований. Он подчеркивал, кстати, что отличительной чертой такого общества станет теоретическое знание, оно будет играть важную роль в принятии решений, управлении и т.д. (11, p.43). Затем он проанализировал значимость осмысления культурных противоречий, чтобы понять общество, в котором живет индивид. (12). Теперь стало понятным, что надо понять и то, как люди в социальных сетях обмениваются информацией о религии, истории и еще о многом, что, впрочем, не всегда является знанием, теоретическим знанием. Поэтому стали говорить об «информационном шуме и мусоре». Не говоря уже о том, что теперь вместо данных, фактов, информации, предлагаются фейки, ложь.
И, наконец, культурно-историческая эпистемология вполне может предъявить аргументы в пользу того, как в общественных науках от данных (поиск которых тоже наука) перейти к обобщениям, как понять, что ученые нередко приходят лишь к вероятностному знанию, как связаны данные и обобщения, как знание становится проверенным, в результате тех же к примеру сравнительных исследований с культурами других народов, синтеза знаний из культуры, философии и истории с помощью той же четко-нечеткой логики. Бывает, что знание авторитетного ученого из прошлого становится только информацией, как не прошедшее проверку современным уровнем знания. Оно может быть интересным, глубоким для своего времени, но не соответствующим современному уровню знания, обобщениям. Такими стали труды многих даже глубоких и серьезных в свое время марксистских исследователей, но не только их. К слову, заметим, что путь к современным исследованиям не только в цифровизации, технологиях, современных теориях и подходах, но и в новых гипотезах о том, каковы связи между культурой, историей, философией, и новые формы организации и сотрудничества ученых различных дисциплин. К примеру, настало время и создания совместных виртуальных коллективов при исследовании культур и историй различных народов. Отсюда нужда и потребность в публикациях в других странах в рейтинговых журналах, которые создают условия для проверки общественникам и гуманитариям своих исследований и гипотез, не меньше, чем представителям фундаментальных наук.
Литература
1. Ильхам Мамедзаде Философия о современности, истории и культуре (О контурах историко-культурной эпистемологии). Баку «Elm və tehsil», 2020.
2. Ilham Məmmədzadə Mədəniyyətlərin Qarşiliqli Təsir Fəlsəfəsi və Almanlarin Cənubi Qavqazda məskunlaşmasi. Baki. 2017.
3. Фуко М. Что такое просвещение// Ступени. Петербургский альманах. №1 (11), 2000, с.136-148.
4. Реймон Арон Избранное: Измерения исторического сознания. М. РОССПЭН, 2004.
5. Жак Ле Гофф Рождение Европы Санкт-Петербург, «ALEXANDRIA», 2008.
6. Жан Бодрийяр Совершенное преступление М. «РИПОЛ классик», 2020.
7. Ильхам Мамедзаде, Земфира Геюшева Модерн, просветительские идеи Гасанбека Зардаби и философия просвещения. Баку, «Тэкнур», 2015.
8. В.Н.Порус Историческая эпистемология – триггер реформы философского познания// «Вопросы философии», № 5, 2021, с.47-57.
9. И.Р.Мамедзаде О философии Современные подходы, тенденции и перспективы, Баку, 2011.
10. М.де Вульф Средневековая философия и цивилизация М. «ЦЕНТРПОЛИГРАФ», 2014.
11. Bell, D The Coming of Post-Industrial Society. A Venture in Social Forecasting, Basic Books Inc., 1973.
12. Bell, D. The Cultural Contradictions of Сapitalism. N.Y. 1976.
Ключевые слова: культурно-историческая эпистемология, эпистемология, культура, история, взаимодействие культур.
Аннотация
Проблемы культурно-исторической эпистемологии находятся в центре наших размышлений. В нашей книге «Философия о современности, истории и культуре (О контурах историко-культурной эпистемологии) мы обратились к этой теме описательно, пытаясь очертить круг проблем, входящих в культурно-историческую эпистемологию. (1). Понятие эпистемологии употребляется некоторыми азербайджанскими философами уже давно. Однако, нередко ими не замечается ее различие от методологии, или сводится к историческому познанию в целом, когда не выявлено в чем разница между естественными и общественными науками, а также и то, каким образом, общественные и гуманитарные науки способствуют приращению нового знания. На наш взгляд, культурно-историческая эпистемология связывает знание об обществе не только с историей, а с философией и культурой, но не в целом, общем, универсальном смысле слова, а в конкретном в связи с историей, к примеру, Азербайджана.
Введение
Философия исследует историю в контексте тех культурных типов, которые на протяжении многих веков сменяли друг друга, влияя на то, что называется «стилем мышления», сами испытывая влияние от него, потом, если хотите, и стали частью азербайджанской истории и культуры, общественного сознания. Это процесс сложный и вряд ли все типы оставили равноценный след, но думаем, что стали неотъемлемой частью нашей современной культуры. Этот наш посыл позволяет увидеть историю той или иной страны, как смену взаимодействующих культур, выявив то, как культура общности формируется и меняется в истории. Но чтобы разобраться в ней, в этом историческом процессе взаимодействия культур, следует, видимо, исследовать все эти «следы». Данной теме мы уделили определенное внимание в нашей более ранней книге «Mədəniyyətlərin qarşiliqli təsir fəlsəfəsi və almanlarin Cənubi Qafqazda məskunlaşmasi» (2). В этой статье нас интересует логика или методология подхода к культурно-исторической эпистемологии. В этом контексте предполагаем анализ четырех вопросов: что такое культурно-историческая эпистемология; как анализируют и понимают после М.Фуко в философии эпистемологию; как проявляется ее междисциплинарный характер и как понять теоретическое и практическое ее применение.
История прирастает культурой, взаимодействием культур, даже тогда, когда, кажется, что все решают политические деятели, правители, массы, а культура задана изначально. Поэтому каждой общности, чтобы знать себя, как только она становится готовой к этому, приходится вглядываться в прошлое с тем, чтобы понять, как она формировалась, менялась, какой религии или религий придерживалась, на каком языке общалась в тот или иной свой период, почему шел процесс смен эпох, и почему мы ранее этому не придавали значения. К примеру, те же англичане говорили и на немецком, и французском, а английский стал таковым только после В.Шекспира, или как соотносились и соотносятся кельтская, ирландская и шотландская культуры с британской и английской. Дело не только в экспансии, завоеваниях и переселениях, а в том, что развитие культуры представляет собой взаимодействие факторов, стабилизирующих, защищающих от внешнего мира, и от других культур и открытости, расположенности культуры к диалогу, вбиранию в себя того, что в конкретный исторический момент времени представляется важным, своевременным, необходимым. Если в культуре преобладают защитные факторы, то угрозы культуре общности идут от замкнутости, если преобладает установка на заимствование внешних образов, угрозы связаны с потерей идентичности. В истории каждого народа, думаем, было и то, и другое. Но нас при всей значимости этого вопроса, интересует в данной статье несколько иное, как возрастает знание об этом, как современные подходы к прошлому, позволяют возвращаться для уточнения наших знаний о культуре в различные периоды истории, какую роль в культуре в тот или иной период играет то, как ученые вырабатывают и проверяют знание, насколько мы, как ученые, на это обращаем внимание. В принципе, каждая из наличествующих ныне общностей прошла свой путь, накопила определенный потенциал в решении этих вопросов, ее целостный менталитет обеспечивает, как защиту от внешнего влияния, так и от чрезмерной замкнутости. Но каждый последующий период дает новые вызовы и необходимость новых подходов и осмыслений вызовов. Есть такие и сегодня, как у нас, так и у других общностей.
Здесь хотелось бы отметить два момента: М.Фуко, размышляя об истории Франции, пришел к выводам, которые касались не только Франции. Его идея эпистемы важна тем, что она в общественных науках знание воспринимает как процесс возрастания именно гуманитарного знания, как логику совершенствования знания о том или ином периоде, выявляя при этом, как «археология знания» культуры прошлого, меняет, объясняет или уточняет постижение истории. И, если в этом различие от формаций и экономического фактора К.Маркса выражено, думаем неявно, подспудно, то его тезис о том, что «…мы создали себя в качестве субъектов своего знания.», создает совершенно иной подход, иную направленность мысли по отношению к философскому знанию о культуре и истории. (3).
Что такое культурно-историческая эпистемология
О роли истории в познании того, что было писалось много, из того, что нам, кажется важным, отметим книги и статьи современных российских философов И.Т.Касавина, Б.И.Пружинина, В.Н.Поруса, Л.В.Шиповаловой, а также некоторых, кто творил раньше, к примеру, выделив особо, тему личностного участия русско-французского философа А.Койре, культурно-исторической детерминации польско-еврейского врача, микробиолога и логика Л.Флека. Кроме того, в наших статьях и рассуждениях об аналитической и континентальной философии мы писали о роли истории в познании, философии истории в трудах Р.Арона, Ж.Деррида, Ж.Делеза и этот ряд можно продолжить. Р.Арон в своем предисловии, к цитируемой книге, писал, что он выяснял «…связь между проблемами исторического познания и проблемами существования в истории», писал о своем эпистемологическом намерении. (4; с.7). В Азербайджане из значимого в этой сфере можно вспомнить идеи академика Р.Мехтиева, который четко обосновывает, что без философии, концептуальных методологических подходов к истории не может быть понимания современной культурной идентичности сообщества. В принципе, у других наших авторов, к примеру, А.Абасова, А. Аббасова, Ф. Гурбанова также заметен приоритет истории над культурой, в той или иной степени выраженное безразличие к тому, что от культуры многое зависит в истории, что значимые в ней рациональность и иррациональность, смены доминирующих стилей мышления и сами они определяют принятие решений в политике, управлении, морали, иными словами, без философского осмысления этих вопросов не понять динамики исторического процесса и т.д.
В принципе, в данный момент в азербайджанской теории и практике сложился позитивный момент для понимания актуальности такого подхода к истории. Интерес к теории мультикультурализма в стране может составить синергию с активным осмыслением проблем четко-нечеткой логики Лютви Заде, активным обращением к междисциплинарным исследованиям, пониманием, чем является «культура как мягкая сила и острая сила». (Дж.Най). Поэтому нам представляется необходимым уточнить различие между исторической и культурно-исторической эпистемологией, несомненно, важными и связанными понятиями. В трудах, так называемых «историков», основной акцент делается на истории, факте, историческом событии и далее. В культурно-историческом направлении акцентируется внимание не на истории, а на том, какой культурный контекст и контент был определяющим в тот или иной момент времени, эпохе, стране и как он менялся. Как эти моменты приводят к рождению, становлению и развитию культур и цивилизаций обществ и стран в современном измерении, как способствуют развитию знания в прошлом и теперь. К этому вопросу мы обращались в своей книге «Введение в этику» (2004). Она созвучна, видимо, тому, как описал рождение Европы как цивилизации и культуры в истории известный французский историк и мыслитель Ж. Ле Гофф, отмечавший, что Европа – «…это культурное взаимодействие…» (5, с.6). Думаем, что любая цивилизация – это взаимодействие культур в истории, если хотите, и взаимодействие присущих ей культурно-исторических типов, но в отличие от Европы, во многих странах все еще ждущих своего описания, анализа.
Этот подход помогает затем и пониманию того, каким было прошлое с точки зрения взаимодействия культур, стилей, сравнив затем его с исторической памятью, чтобы вывести новое знание о прошлом, и увидеть целостность настоящего и прошлого. Иными словами, чтобы понять, к примеру, советское время Азербайджана надо увидеть культуру, какой она была до этого времени, в это время и какой она стала ныне в том смысле, какие ценности доминировали, а также что выступало в качестве контркультуры или культуры народа. Понятно, что таким образом, нам надо восстановить все эпохи, как можно более полно. Возникает вопрос, что относится к культуре, по каким аспектам следует восстанавливать культуру настоящего, недавно и давно прошедшего времени. Конечно, лидеры, повелители, типы режимов, какие документы и договора, когда и в каких обстоятельствах были подписаны – все это важно и значимо. Но как раз это знание, как правило, имеется в истории науки, сложнее с знанием о культурном ландшафте времени, о взаимодействии культур, о геополитике в культуре и философии (Ж.Делез). Наверное, будет не лишним напомнить, что многие страны лимитрофа, который и сам бывает скользит, меняли свое понимание расположения. Та же Россия была то Европой, то Азией, такие перемены были и с Азербайджаном. Та же Британия, когда-то находилась на самой границе Римского мира. Тут, как думаем, информации и знаний должно быть намного больше.
На наш взгляд, для западной историографии нередко можно ограничиться и исторической эпистемологией, не подчеркивая значимость культуры. Тот же Фуко из истории Франции получает весь культурный след страны со всеми ее перипетиями. Ле Гофф ее историю видит в рождении европейской культуры, поэтому вся ее история неразрывно связана с культурой. Однако, Фуко, к примеру, добавляет новые черты в понимании того, что значимо в культуре в различные периоды истории. Ведь ценности в культуре в различные периоды имеют склонность к изменениям. Меняется правовая система, политический режим, а вместе с ней становится другой культураНо и культура ведет к смене систем и т.д. Так, складывается для нас понимание подхода к различию и единству культур и цивилизаций, родственных и далеких. В формировании этой идеи нам помогла книга Ж.Бодрийяра «Совершенное преступление», где он писал по-другому поводу о единстве рода людского. (6, с.10). Когда же мы обращаемся к истории России или Азербайджана, то ситуация, будто бы, совсем иная, но, чтобы выяснить, как формировалась, к примеру, наша культура, в какой или каких цивилизациях, то приходится использовать ту же культурно-историческую эпистемологию, свидетельствующую не только о различиях, но и о сходстве самого процесса у всех общностей. Думаем, что страны, расположенные на границе культур, цивилизаций, не могут обойтись без такого обращения к культуре. Менялись религии, языки, границы, переселения народов происходили не в далеком прошлом, а в совсем недавнем прошлом. Те же немцы были расселены в начале Х1Х века на Южном Кавказе, тогда Азербайджан перешел под контроль России и т.д. Поэтому синтез истории и культуры, философии и логики, истории и философии науки в их анализе под сенью культурно-исторической эпистемологии оказывается необходимым. Под таким углом зрения можно приблизиться к истинности и объективности наших взглядов на историю нашей страны. Причем такой подход становится возможным при понимании общности как целостности, со своим характером, традициями, стереотипами, тем, что называется менталитетом. Многие философы, к примеру, используют это понятие, не понимая его глубинные связи с культурой общности, того, что без культуры он оказывается не полным, если хотите, то не подтвержденным, что менталитет формируется в культуре, а точнее во взаимодействии культур. Имеет смысл тут отметить и то, что надо еще и понять различия между тем, какой культура была и насколько мы объективно ее готовы узнавать. К примеру, какой была культура в нашей общности в Х1Х веке, когда азербайджанцы не знали русского языка, как наша рациональность и вера воспринимали и культурно в том числе это новое доминирование, причем не только властей, но и культурных образцов и типов поведения. Кстати, таких смен, причем радикальных, было немало в нашей истории. Нынешняя глобализации создает новые влияния, а потому проблема актуальна и сейчас. Но наш этот тезис важен еще и потому, что он нас подводит к размышлениям над тем, что культура – феномен сложный, многосоставной. Сложность тут в том, что мы уже наработали определенные стереотипы о себе, а следует, видимо, углублять наши знания о себе самих, отказываясь от стереотипов. Культура к тому же изучается и описательно, но и логично. Например, для ее описания иногда достаточно пройти по страницам исторических романов, а для углубленного ее понимания описания и романов недостаточно. Тут уже нужен иной подход. К примеру, во времена Низами у нас говорили на родном, фарси и арабском, а вот, как это было. А какой была культурная жизнь, как общались, как чувствовали себя горожане Гянджи, какой была вера и рациональность, идеологическая жизнь в том городе и стране, каковы были противоречия и столкновения культур и даже цивилизаций в те времена в городе, регионе, мусульманском мире и т.д. Чем отличается культура рациональность, в которой слита в науке и поэзии, религии, то есть неразделимы и тогда, когда рациональность становится научной, экспериментальной, в отличие от поэзии и религии.
Культура – это не только язык, моральные принципы, вера, но и отношения граждан, мужчин и женщин, а потому и нужны версии и гипотезы о том, как развивался родной язык, когда рациональность выражалась на арабском, а поэзия и наука на фарси. Для углубления исследований необходимы также сравнительные исследования культур, кросс-культурный анализ. К примеру, после завоевания Англии норманнами, Вильгельм Завоевателем в Х1 веке, им понадобились долгие пять столетий, чтобы сформировался современный английский язык, при доминировании Тюдоров сменилась религия, с которой неразрывно на какое-то время связана национальная государственность этой страны, потом шло становление Британской империи, как продолжение проявления национального духа, ментальности, устанавливался межрелигиозный консенсус вначале только между христианами (Дж.Локк) и т.д. Тут было все, казни, смены вер и религий, революции, но и преодоление (вспомним, непростые отношения между Северной Ирландией и Англией, как разделилась Ирландия и все это на протяжении только ХХ века). Для того, чтобы разобраться с этим, нужно не только фактическое знание о культуре, а знание о том, как складывались ответы на культурные вызовы, причем ответы разные и не всегда, как мы понимаем, однозначно воспринимаемые в свое время, но потом, ставшие частью менталитета и культуры общности.
На наш взгляд, тут нужно знание о культуре не только вширь, но и в глубь, в том смысле, что нужно выстроить структурное содержание культуры не только в тот или иной исторический период, но и выявить такие элементы культуры, которые, как мы считаем ныне, помогут понять культуру прошлого. К этим элементам относятся, на наш взгляд, знания о вере и религии, выявляя, таким образом, как сменялось их понимание, какой была рациональность, каковы были взаимоотношения между наукой и рациональностью в различные периоды истории и, конечно, мораль, отношения к другим, иным, каким был диалог с другим, как он воспринимался, что делали, как относились и как менялось отношение к людям других вер, рас, убеждений и даже полов. И отрабатывать, набирать теоретический опыт, как осуществлять такой анализ, с какого периода его надо начинать. О какой эпохе у нас достаточно конкретных и подтвержденных знаний исторических и философских, политических и общественных и т.д.
Как понимаем эпистемологию после М.Фуко и ее междисциплинарный характер
К эпистемам М.Фуко мы обращались в нескольких своих книгах. Она включает у него набор дискурсов, дискурсивных практик, исторических форм культуры и знаний, создающих в целом систему, позволяющую понять, как прирастает знание о культуре, истории. Эпистема, таким образом, это глубинная форма или структура мышления (стиль или стили мышления) общности. Отметим, что он смог выявить то в истории становления культуры Франции, что влияло на мораль, образование, режим, идентичность французов. По существу, на наш взгляд, он не занимался историей философии, а философией истории и культуры, метафизикой и логикой становления культуры в истории, хотя и не любил в этом признаваться. Любое знание исторично, исторично и знание о культуре, но и история культурна, философски культурно осмысленна. Его знания о культуре в его настоящем помогали постичь процесс развития культуры и прошлого, и настоящего. Иными словами, эпистемология – это еще теория взаимодействия реальностей, настоящего и прошлого, позволяющая оценить существенные и не существенные их характеристики, сравнить их, увидеть динамику процесса. Вспомним, как К.Поппер писал о «нищете историцизма», а Э.Трельч писал о «дурном историцизме». Давно надо было разобраться с тем, что это такое. Заметим, что Фуко и его последователи в различных странах позволяют это нам сделать. История – это не только факты, события и архивы. Конечно, и без них нельзя, как же совместить историю и историцизм, как не свалиться в марксистские упрощенные универсальные схемы, навязывающие всем странам единый путь прогресса, игнорирующего многообразие культур и развитий.
На наш взгляд, тут многое зависит от исследователя, его понимания значения культурно-исторической эпистемологии для получения нового знания об истории, исторической памяти той или иной общности, отказаться от того, что ложно и преодолеть его. Тут можно применить понятие «культурного синтеза», умение вычленить, сравнить исторические эпохи в различных культурах, а потом выявить переходы в культуре одной общности от эпохи к эпохе. В принципе, культурный синтез идет всегда, даже в замкнутых обществах. Его можно видеть в политической культуре, ценностно-религиозной, социальной и т.д. Тут, конечно, нужны информация и знания из различных сфер, междисциплинарный подход. Нужны и обобщения, логические цепочки в философии истории и культуры по восстановлению того, как развивается культура в различные эпохи. К примеру, наше Просвещение Х1Х века и ХХ в, имея общие черты, но по-разному понимаясь, стали частью нашей современной культуры. В советский период было одно Просвещение, упор делался на одних ценностях, а в постсоветский, независимый на других. (Ильхам Мамедзаде, Земфира Геюшева «Модерн, просветительские идеи Гасанбека Зардаби и философия Просвещения» (7). В этой нашей книге мы попытались разобраться с тем, что позволяет синтезировать эти два подхода к Просвещению, не игнорируя, впрочем, и различий. Но, как мы мыслим эти общие черты и различия, позитивность явления, объясняя, как и почему на нас и в прошлом, и теперь оно влияет, влияя на стиль нашего мышления, какое понимание делает нас современными. Л.Флек, кстати, тоже применяет понятие «стиля мышления», который, несомненно, повязан с культурным синтезом. Меняется стиль меняется и культура, но меняется культура и меняется стиль. Как понять эти переходы. В разные периоды нашей истории эта фраза приобретает разное написание, то есть, то вначале стиль, то культура. Культурный синтез имеет отношения и с парадигмами и революциями в науке Т.Куна и «неявным знанием» Ж.Делеза и М.Поляни, а то и с политическими революциями и войнами. Об этом пишет В.Н.Порус, И,Т.Касавин в России, в США Л.Дастон, П.Галисон и т.д. (8). Теперь в период искусственного интеллекта надо обратить внимание и на то, как искусственный интеллект вплетен в культуру, как осуществляется его влияние на нас, что с нами теперь происходит.
На наш взгляд, нам так же необходимо разобраться и с тем, исходя из нашей истории, что дело не только в том, что все общности на территории Азербайджана – это наша история, но и с тем, какие этносы и как культурно становились частью нашей культуры-истории, как шел культурный синтез. Затем надо осмыслить и принять, что каждый период нашей истории, каждый по-своему стал частью нашей богатой культуры, что не только победы и большие государства выковывают лучшие черты в культуре, но и поражения есть часть истории и культуры, что менталитет выдерживает испытания и в том, и в другом случае. Во всех этих рефлексиях нам нужны философия истории, культуры, морали, идентичности, прошедшей свой путь развития.
Если для сравнения мы обратимся к истории Франции, то надо будет заметить, что империя Карла Великого, оказавшейся частью истории Франции, собственно, это еще история и культура немцев и итальянцев. По аналогии тут можно обратить внимание и на то, что история царской России или Советского Союза, и любой другой империи – это истории и народов, оказавшихся втянутыми разными путями в их орбиты, не говоря уже об историях более ранних этапов о Халифате, монголах и т.д. И французские историки, философы понимают переходы от одной истории, от одной империи к другой, вплоть до французской республики. Чтобы разобраться с этим, думаем, что надо обратиться к трудам К.Хюбнера о становлении культуры нации и к идеям Ю.Хабермаса. Эти проблемы мы рассматривали в своей книге «О философии Современные подходы, тенденции и перспективы» (2011). Анализируя в ней теорию коммуникации, нации и национального государства, мы считаем нужным здесь привести тезис о том, что нация и национальное государство есть продукты творческой деятельности, целеполагающей рациональности, инструментального сознания, в котором соединяются культурологический и политический проекты нации. (9, с.61). Российские философы зачастую эти моменты недооценивают, видя русскую культуру, как результат развития исключительно русской идентичности, не замечая вклада не тех иностранцев, которые стали частью русской ментальности, а тех, кто жил с ними, оставаясь представителями другого народа, но это тема другого исследования.
Как применить теоретически и практически культурно-историческую эпистемологию
Вопрос этот большой, многоаспектный. Ее междисциплинарный характер, в принципе, предполагает, что ее концепт можно применить для получения знаний в истории, культурологии, политологии, становлении идентичности, морали, литературе, языкознании, теории этносов и наций и т.д. Одновременно, понятно, что она сама есть результат развития и этих дисциплин, и знаний из различных теорий. В этом противоречивом единстве и путь к продолжению исследований, уточнению и отдельных концептов культурно-исторической эпистемологии. Подтверждение этой нашей мысли мы нашли в книге известного историка философии М.де Вульфа, который заметил, что надо уделять время не только конкретным доктринам, или связям одним философом и другим, но и историческому окружению, цивилизации, а мы бы добавили и культуре или культурам этих доктрин. (10, с.8). Хотелось бы, также отметить, что, на наш взгляд, теория и практика связаны многими узами, думаем, что лишь условно их можно разделить. К примеру, та же историческая память, есть в некотором смысле слова динамическое единство знаний и представлений той или иной общности, или индивида о прошлом. Поэтому эпистемология имеет выходы на политико-идеологическую составляющую культуры, повышая роль знаний о культуре в ее влиянии на политику. К примеру, в те же советские времена идеология в культуре была весьма значимой, а вот культура в идеологии и политике весила меньше, но нельзя не заметить, что это не означает, что ее не было. Так, например, оттепель 50-х годов для нашей культуры, как, впрочем, и для многих народов Советского Союза была временем расцвета национальной культуры, национальной науки, то же самое мы можем сказать и о 70-х годах ХХ века.
Культурно-историческая эпистемология, таким образом, позволяет культурно-историческое знание использовать не только в углублении знаний об обществе, о его прошлом и настоящем, а то и будущем, но и уточнить логический инструментарий в понимании своего прошлого, без него, оно застывает, что ведет к идеологическим проблемам в деле того же воспитания молодежи. Пример наших соседей с их архаическим сознанием – лучший пример, к чему приводит архаизация общественного сознания. Этот тезис свидетельствует и о том, что прошлое, история и идеология, не говоря уже о философии истории и истории философии должны стремиться к истине, проверять свои знания на предмет их истинности. Культурно-историческая эпистемология с помощью своих размышлений из этого же ряда. Она исходит из того, что культура и история в философском контексте стремится проверить тезисы историков, уточнить, проложить новые понимания, проверки на прочность, а взаимодействие культур в различные времена из таких проверок. Такую эпистемологию интересует не только результат, а путь к нему.
Теперь о том, почему это ныне стало так важно. Дело не только в развитии общественной науки, не только в связях наук, но и в искусственном интеллекте, в том, что его возможности, причем в научном плане, привели и к проблемам, столкновению рациональности и сети, общественного мнения, нередко воспринимающего за науку, то, что является лишь общественным мнением, заблуждениями общественного сознания. Такое сознание бывает говорит об обществе знаний, но забывает при этом, кто его добывает, как его трудно получить и распространить. Для такого блогерского (неологизм) типа сознания характерно отсутствие разграничения информации от знания. Данное различие между информацией и знанием известно каждому ученому, это различие между данными, фактами, событиями и обобщением, выводом из них. Когда от данных, тот или иной исследователь не может перейти к обобщению и вынужден отказаться от своей гипотезы. Здесь проявляется, вышеотмеченная «нищета историцизма», когда ради выводов приходится жертвовать данными, они просто отбрасываются. Но слабость такого подхода (классового или радикально националистического) не отменяет того, что одних данных для знания недостаточно. Если это знание, то не полное, не достаточное, то есть речь идет только о степени информированности.
Однако не хотелось бы, чтобы популяризация научных данных в сети воспринималась как зло, а наука, как сплошной позитив. Все не так просто. Исходя из того, что культурно-историческая эпистемология имеет как теоретическое, так и практическое применение этика ученого, его ответственность за знание и его применение приобретает особое значение. Понятно, что в науке она всегда значима и актуальна, тем не менее, ученые ее нередко нарушают. В эпистемологии вопрос проверки данных, гипотез определяет многое, а потому без этики ученого она, эта работа не будет проведена качественно, вспомним, хотя момент принципиальной ошибочности человеческого знания (фаллибилизм). Следует, кроме того, учесть и то, что ученый в сети, популяризуя свою теорию, идеи, вполне может подыграть массовому сознанию, публике, ради известности, доходов и много еще.
В начале 80-х тот же Й. Масуда писал и рассуждал об информационной революции, обществе, и это было тогда самое начало. Как правило, многие тогда лишь восхищались информационным обществом и культурой. Д.Белл, правда, в 70 –е годы употребил понятие культурных противоречий капитализма, постиндустриального общества, заложив основы будущих критических исследований. Он подчеркивал, кстати, что отличительной чертой такого общества станет теоретическое знание, оно будет играть важную роль в принятии решений, управлении и т.д. (11, p.43). Затем он проанализировал значимость осмысления культурных противоречий, чтобы понять общество, в котором живет индивид. (12). Теперь стало понятным, что надо понять и то, как люди в социальных сетях обмениваются информацией о религии, истории и еще о многом, что, впрочем, не всегда является знанием, теоретическим знанием. Поэтому стали говорить об «информационном шуме и мусоре». Не говоря уже о том, что теперь вместо данных, фактов, информации, предлагаются фейки, ложь.
И, наконец, культурно-историческая эпистемология вполне может предъявить аргументы в пользу того, как в общественных науках от данных (поиск которых тоже наука) перейти к обобщениям, как понять, что ученые нередко приходят лишь к вероятностному знанию, как связаны данные и обобщения, как знание становится проверенным, в результате тех же к примеру сравнительных исследований с культурами других народов, синтеза знаний из культуры, философии и истории с помощью той же четко-нечеткой логики. Бывает, что знание авторитетного ученого из прошлого становится только информацией, как не прошедшее проверку современным уровнем знания. Оно может быть интересным, глубоким для своего времени, но не соответствующим современному уровню знания, обобщениям. Такими стали труды многих даже глубоких и серьезных в свое время марксистских исследователей, но не только их. К слову, заметим, что путь к современным исследованиям не только в цифровизации, технологиях, современных теориях и подходах, но и в новых гипотезах о том, каковы связи между культурой, историей, философией, и новые формы организации и сотрудничества ученых различных дисциплин. К примеру, настало время и создания совместных виртуальных коллективов при исследовании культур и историй различных народов. Отсюда нужда и потребность в публикациях в других странах в рейтинговых журналах, которые создают условия для проверки общественникам и гуманитариям своих исследований и гипотез, не меньше, чем представителям фундаментальных наук.
Литература
1. Ильхам Мамедзаде Философия о современности, истории и культуре (О контурах историко-культурной эпистемологии). Баку «Elm və tehsil», 2020.
2. Ilham Məmmədzadə Mədəniyyətlərin Qarşiliqli Təsir Fəlsəfəsi və Almanlarin Cənubi Qavqazda məskunlaşmasi. Baki. 2017.
3. Фуко М. Что такое просвещение// Ступени. Петербургский альманах. №1 (11), 2000, с.136-148.
4. Реймон Арон Избранное: Измерения исторического сознания. М. РОССПЭН, 2004.
5. Жак Ле Гофф Рождение Европы Санкт-Петербург, «ALEXANDRIA», 2008.
6. Жан Бодрийяр Совершенное преступление М. «РИПОЛ классик», 2020.
7. Ильхам Мамедзаде, Земфира Геюшева Модерн, просветительские идеи Гасанбека Зардаби и философия просвещения. Баку, «Тэкнур», 2015.
8. В.Н.Порус Историческая эпистемология – триггер реформы философского познания// «Вопросы философии», № 5, 2021, с.47-57.
9. И.Р.Мамедзаде О философии Современные подходы, тенденции и перспективы, Баку, 2011.
10. М.де Вульф Средневековая философия и цивилизация М. «ЦЕНТРПОЛИГРАФ», 2014.
11. Bell, D The Coming of Post-Industrial Society. A Venture in Social Forecasting, Basic Books Inc., 1973.
12. Bell, D. The Cultural Contradictions of Сapitalism. N.Y. 1976.