13.02.2018, 20:39 - Просмотры: 1315
О философии в контексте нашего отношения к Низами
Ильхам Мамедзаде
Директор Института Философии НАНА
Тема Низами актуальна для нас, но я не встречал философских работ, пытающихся вычленить различия в подходах к его наследию. Он, конечно, великий поэт, мыслитель. Мыслитель – это всегда философ. Это становится, однако, ясным только тогда, когда его тексты становятся объектом философского анализа, в этот момент рождается их философская суть. Его тексты в философии могут исследоваться двояко. Низами – это история философии. С этим согласятся, наверное, все. Но понять Низами означает понять его время, понятийно-образный аппарат, стремиться к аутентичности. Иными словами выявить наше прошлое как подлинное прошлое (как проверить это знание). Но Низами – это еще нынешняя философия сознания, языка, опыта и т.д. В принципе, речь тут идет о прошлом как настоящем, о том, каков уровень нашего настоящего философствования. Нас может все устраивать в понимании его текстов, но, понятно, что идет трансформация того, как мы их понимаем, с помощью новых, к примеру, мультидисциплинарных или иных методов, используем в нашей практике, в обучении, воспитании и т.д. Отношение к его наследию оказывается ключом к узнаванию самих себя. Тут имеет смысл сравнить наши тексты о Низами, с тем, что писалось ранее. Если концептуально нет различий то, что он полностью понят.
Для уточнения смысла и значения наших идей, их возможностей, хотелось бы сформулировать следующие тезисы:
Во-первых, прошлое как прошлое и прошлое как настоящее в контексте нашего отношения к Низами, предполагает вычленение взаимодействия между ними. Нам представляется, что прошлое как прошлое, означает углубление, расширение, уточнение знаний о времени Низами. О том, как взаимодействовали культуры, науки и искусства, языки и этносы, поэзия в средние века, каким был город. Следовало бы, раскрыть или уточнять смысл понятий, которые использовались в те времена в философии и поэзии, в конце концов, какие были отношения между людьми в семьях, полами, как определялась идентичность, и каковы были ее отношения с самоидентификацией поэтов. У гения, кстати, всегда, множество самоидентификаций. К примеру, довольно часто некоторые исследователи считают, что Низами был великим поэтом, но не был философом. Тут предполагается два направления размышлений: что означает быть философом в его времена, что означает считать сегодня мыслителя прошлого философом и кем он себя считал, причем не только для других, но, прежде всего, для себя. Вопрос интересен потому, что несет под собой поиск ответа на вопрос, что такое философия и что означает быть философом, как меняется по времени это понятие, несомненно, значимое для культуры. По существу, прошлое как прошлое есть в некотором роде объективная канва, в которой мы рассуждаем обо всем, что касается идейного наследия великого мыслителя. Она может быть разрушена, когда добавляются новые знания о времени, о творчестве мыслителя и т.д. Причем в этом случае знания наших современников напрямую, непосредственно мало, что могут добавить к прошлому как прошлому, надо узнавать время по источникам, материалам, текстам тех времен.
Во-вторых, следует, однако, исследовать и то, что мы назвали прошлое как настоящее. Здесь надо работать также в двух направлениях: Низами – это символ в нашей культуре, он и его наследие должны быть использованы во всех сферах воспитания молодежи и т.д. И здесь многое делается. Но есть и иное направление, необходимо овладеть новыми методологиями анализа «старых» текстов, их поисками. И тут философские, логические, лингвистические исследования, умение их понять и применять к прошлому приобретают серьезное значение. К примеру, возьмем как английские лингвисты, историки, философы, психологи, социальные психологи всесторонне разработали методики и методы, которые применяются при анализе наследия, к примеру, Шекспира. Английская история детально исследована и философски, и по-всякому, но они, по-прежнему, находят новые основания для того, чтобы углублять свои знания. Кстати, они ищут и в направлении того, что из других культур влияло на творчество Шекспира (Италия, Франция, Греция, Шотландия и т.д.). Имеется ни один подход к любым вопросам, связанным с ним, его временем, его современниками, с тем, что по-особому повлияло на его творчество. Исследования, причем детальные идут давно и все-таки многое, как они признаются, еще не выяснено.
В-третьих, нередко центром размышлений о Низами в нашей и не нашей литературе оказывается вопрос о том, кому принадлежит Низами. Нередко, мы вовлекаемся в дискуссию о том, что он - персидский или азербайджанский мыслитель. На наш взгляд, он азербайджанский мыслитель и, конечно, его творчество есть часть мусульманской средневековой культуры, язык его произведений для его идентичности в таком случае оказывается все-таки вторичным. К тому же на персидском в те времена творили не только у нас и не только Низами, но и Хагани и многие другие менее великие их современники. Но сам этот вопрос не должен быть в самом центре наших размышлений. Речь должна идти о том, что мы азербайджанские ученые должны глубже всех знать его творчество и время. Наше мнение о нем должно быть экспертным и определяющим для научного сообщества. Для этого надо хорошо знать все аутентичные того времени тексты, документы, иметь глубокое представление о том, чем и каким было мусульманское «средневековье».
И, наконец, о национальной философии. Ныне один из актуальных вопросов для дискуссий – вопрос о национальной философии. Еще каких-то десять лет назад национальная идентификация философии подвергалась сомнению. Ныне не так. Но это не означает, что можно отрицать универсальность философии, логических и методологических исследований. И даже история философии не может быть свободной от универсальных понятий. Отдельные философы считают, что язык философствования в той или иной стране разделяет философии, что переводы не дают понять подлинность и аутентичность текста, написанного на другом языке. Не будем отрицать, что есть проблема перевода и, тем не менее, нам, чья культура написана в силу различных исторических реалий и обстоятельств на разных языках, нельзя соглашаться с тем, что язык и качество перевода уничтожают философский текст. К тому же, на то и дана нам философия, чтобы находить выход из сложнейших ситуаций. Кроме того, наряду с национальным философским сообществом имелось всегда и имеется теперь мировое философское сообщество, есть общие проблемы, которые вовлекают в спор философов различных стран и культур. Но мировую философию по-разному, конечно, представляют в различных странах и в различные времена. И это тема уже другого текста.
Директор Института Философии НАНА
Тема Низами актуальна для нас, но я не встречал философских работ, пытающихся вычленить различия в подходах к его наследию. Он, конечно, великий поэт, мыслитель. Мыслитель – это всегда философ. Это становится, однако, ясным только тогда, когда его тексты становятся объектом философского анализа, в этот момент рождается их философская суть. Его тексты в философии могут исследоваться двояко. Низами – это история философии. С этим согласятся, наверное, все. Но понять Низами означает понять его время, понятийно-образный аппарат, стремиться к аутентичности. Иными словами выявить наше прошлое как подлинное прошлое (как проверить это знание). Но Низами – это еще нынешняя философия сознания, языка, опыта и т.д. В принципе, речь тут идет о прошлом как настоящем, о том, каков уровень нашего настоящего философствования. Нас может все устраивать в понимании его текстов, но, понятно, что идет трансформация того, как мы их понимаем, с помощью новых, к примеру, мультидисциплинарных или иных методов, используем в нашей практике, в обучении, воспитании и т.д. Отношение к его наследию оказывается ключом к узнаванию самих себя. Тут имеет смысл сравнить наши тексты о Низами, с тем, что писалось ранее. Если концептуально нет различий то, что он полностью понят.
Для уточнения смысла и значения наших идей, их возможностей, хотелось бы сформулировать следующие тезисы:
Во-первых, прошлое как прошлое и прошлое как настоящее в контексте нашего отношения к Низами, предполагает вычленение взаимодействия между ними. Нам представляется, что прошлое как прошлое, означает углубление, расширение, уточнение знаний о времени Низами. О том, как взаимодействовали культуры, науки и искусства, языки и этносы, поэзия в средние века, каким был город. Следовало бы, раскрыть или уточнять смысл понятий, которые использовались в те времена в философии и поэзии, в конце концов, какие были отношения между людьми в семьях, полами, как определялась идентичность, и каковы были ее отношения с самоидентификацией поэтов. У гения, кстати, всегда, множество самоидентификаций. К примеру, довольно часто некоторые исследователи считают, что Низами был великим поэтом, но не был философом. Тут предполагается два направления размышлений: что означает быть философом в его времена, что означает считать сегодня мыслителя прошлого философом и кем он себя считал, причем не только для других, но, прежде всего, для себя. Вопрос интересен потому, что несет под собой поиск ответа на вопрос, что такое философия и что означает быть философом, как меняется по времени это понятие, несомненно, значимое для культуры. По существу, прошлое как прошлое есть в некотором роде объективная канва, в которой мы рассуждаем обо всем, что касается идейного наследия великого мыслителя. Она может быть разрушена, когда добавляются новые знания о времени, о творчестве мыслителя и т.д. Причем в этом случае знания наших современников напрямую, непосредственно мало, что могут добавить к прошлому как прошлому, надо узнавать время по источникам, материалам, текстам тех времен.
Во-вторых, следует, однако, исследовать и то, что мы назвали прошлое как настоящее. Здесь надо работать также в двух направлениях: Низами – это символ в нашей культуре, он и его наследие должны быть использованы во всех сферах воспитания молодежи и т.д. И здесь многое делается. Но есть и иное направление, необходимо овладеть новыми методологиями анализа «старых» текстов, их поисками. И тут философские, логические, лингвистические исследования, умение их понять и применять к прошлому приобретают серьезное значение. К примеру, возьмем как английские лингвисты, историки, философы, психологи, социальные психологи всесторонне разработали методики и методы, которые применяются при анализе наследия, к примеру, Шекспира. Английская история детально исследована и философски, и по-всякому, но они, по-прежнему, находят новые основания для того, чтобы углублять свои знания. Кстати, они ищут и в направлении того, что из других культур влияло на творчество Шекспира (Италия, Франция, Греция, Шотландия и т.д.). Имеется ни один подход к любым вопросам, связанным с ним, его временем, его современниками, с тем, что по-особому повлияло на его творчество. Исследования, причем детальные идут давно и все-таки многое, как они признаются, еще не выяснено.
В-третьих, нередко центром размышлений о Низами в нашей и не нашей литературе оказывается вопрос о том, кому принадлежит Низами. Нередко, мы вовлекаемся в дискуссию о том, что он - персидский или азербайджанский мыслитель. На наш взгляд, он азербайджанский мыслитель и, конечно, его творчество есть часть мусульманской средневековой культуры, язык его произведений для его идентичности в таком случае оказывается все-таки вторичным. К тому же на персидском в те времена творили не только у нас и не только Низами, но и Хагани и многие другие менее великие их современники. Но сам этот вопрос не должен быть в самом центре наших размышлений. Речь должна идти о том, что мы азербайджанские ученые должны глубже всех знать его творчество и время. Наше мнение о нем должно быть экспертным и определяющим для научного сообщества. Для этого надо хорошо знать все аутентичные того времени тексты, документы, иметь глубокое представление о том, чем и каким было мусульманское «средневековье».
И, наконец, о национальной философии. Ныне один из актуальных вопросов для дискуссий – вопрос о национальной философии. Еще каких-то десять лет назад национальная идентификация философии подвергалась сомнению. Ныне не так. Но это не означает, что можно отрицать универсальность философии, логических и методологических исследований. И даже история философии не может быть свободной от универсальных понятий. Отдельные философы считают, что язык философствования в той или иной стране разделяет философии, что переводы не дают понять подлинность и аутентичность текста, написанного на другом языке. Не будем отрицать, что есть проблема перевода и, тем не менее, нам, чья культура написана в силу различных исторических реалий и обстоятельств на разных языках, нельзя соглашаться с тем, что язык и качество перевода уничтожают философский текст. К тому же, на то и дана нам философия, чтобы находить выход из сложнейших ситуаций. Кроме того, наряду с национальным философским сообществом имелось всегда и имеется теперь мировое философское сообщество, есть общие проблемы, которые вовлекают в спор философов различных стран и культур. Но мировую философию по-разному, конечно, представляют в различных странах и в различные времена. И это тема уже другого текста.